«Демократия стала массовой, когда массовым стало производство самых необходимых товаров и услуг.»
ИМХО, вряд ли корректно ставить возникновение пусть даже и имеющей название «власть народа» (демократия), но всё-таки достаточно абстрактной модели общественных отношений в зависимость от выстроенной в ряде капстран экономической модели потребления. Полагаю, что это слабо взаимозависимые конструкции, хотя бы потому, что модель массового потребления преимущественно основана на несложных человеческих инстинктах и ей, по большому счёту безразлично, в каком политическом строе она находится. Всё-таки основа экономики потребления заключена в товарно-денежных отношениях, причём компонент «денежные отношения», как практически безграничный ресурс финансового влияния, постепенно занимает превалирующее положение. На примере западных демократий можно видеть, что такая общественная конструкция способна влиять на реальные экономические взаимоотношения разве что опосредованно, чаще обслуживая интересы влиятельных субъектов экономической деятельности, нежели пытаясь на такие отношения кардинально повлиять. Можно даже, не без веских оснований, предположить, что в обществе превалирующих денежных взаимоотношений вообще вряд ли может вестись речь о полноценном равенстве граждан, хотя бы даже среди 20% общества, не говоря уже о большем числе. Пожалуй, с приличной натяжкой можно говорить разве что о равенстве большинства граждан перед законом и о праве таких граждан проголосовать за одного из предложенных им кандидатов.
Никому ещё не удалось преодолеть эмпирическое правило, согласно которому примерно 5-15% населения при товарно-денежной демократии всегда будут владеть 70-90% долей всего общественного богатства. Кстати, и сам закон в силу своего стремления к однозначности обычно полноценно защищает интересы одной и далеко не всегда самой многочисленной группы населения, например, в американской демократии органы юстиции в первую очередь интересуются правами частной собственности.