Здравствуйте, Дмитрий Анатольевич!
Я один из тех, кого называют "дети войны". Когда началась война мы (две моих сестры и я) с матерью жили недалеко от г. Пскова. Старшей сестре было 9 лет, мне – 7 лет, а младшей сестре – 3 года. Отец был участником финской войны и, вернувшись с нее в 1940 г. умер от ранений.
Псков был взят немцами уже 9 июля 1941 г. и мы попали в окружение вместе с красноармейцами. Красноармейцев немцы отправили в концлагерь, а нас домой (у кого он остался, большинство домов сгорело). В годы оккупации мать работала, где была работа, чтобы прокормить троих детей.
В 1943 году немцы стали угонять гражданское население в Германию и моя мать, чтобы избежать этого ушла с нами в лес к партизанам. Там мы прожили до 28 февраля 1944 года.
Наши соседи (тоже мать с детьми) не успели уйти в лес, и их угнали в Германию. Там мать заставили работать на макаронной фабрике, но детям выдали продовольственные карточки. Именно эта семья, вернувшись из Германии, помогала выжить нам, т. к. они вернулись оттуда с "трофеями".
Вернувшиеся же из партизанских лесов, вернулись ни с чем, и заработать на жизнь матери в этот момент было негде, работы не было. Мать смогла сохранить нас всех троих.
Мне сейчас 77 лет, 57 лет я проработал токарем на заводе, награжден Орденом Трудовой Славы, но закрались со временем где-то в глубине души и разума, удивление и обида, когда людей переживших войну стали делить на узников, блокадников и еще кого-то. К чему это? Ведь, наверное, всем детям войны жилось не сладко, слава Богу, что мы этого даже по-настоящему не понимали.
Хотелось бы дождаться Закона обо всех детях войны, закона, который учел бы все реальности жизни того времени.
С уважением. Нестеров Евгений Иванович.